Неточные совпадения
Она вытянула
белые руки пред
животом.
Прозоров оказался мужчиной длинным, тонконогим, со вздутым
животом,
живот, выпирая из жилета и брюк, показывал
белую полосу рубахи.
Начиная объяснение задаваемого урока, Егоров подходил к первой парте и упирался в нее
животом. На этот предмет ученики смазывали первую парту мелом. Дитяткевич в коридоре услужливо стирал
белую полосу на
животе Егорова, но тот запасался ею опять на ближайшем уроке.
У ворот избы Тараса действительно сидел Кишкин, а рядом с ним Окся. Старик что-то расшутился и довольно галантно подталкивал свою даму локтем в бок. Окся сначала ухмылялась, показывая два ряда
белых зубов, а потом, когда Кишкин попал локтем в непоказанное место, с быстротой обезьяны наотмашь ударила его кулаком в
живот. Старик громко вскрикнул от этой любезности, схватившись за
живот обеими руками, а развеселившаяся Окся треснула его еще раз по затылку и убежала.
Генерал Стрепетов сидел на кресле по самой середине стола и, положив на руки большую
белую голову, читал толстую латинскую книжку. Он был одет в серый тулупчик на лисьем меху, синие суконные шаровары со сборками на
животе и без галстука. Ноги мощного старика, обутые в узорчатые азиатские сапоги, покоились на раскинутой под столом медвежьей шкуре.
Потом он сам отвел Хлебникова в лагерь. Пришлось вызывать дежурного по роте унтер-офицера Шаповаленко. Тот вышел в одном нижнем
белье, зевая, щурясь и почесывая себе то спину, то
живот.
Это был молодой человек с крошечным лбом, с совершенно плоским черепом, со впалой грудью и с выдавшимся
животом, в байковом халатишке, в толстом, заплатанном
белье и порыжелых туфлях.
— Места-то какие: Кашемир, Гюллистан! — восклицает он, играя
животом, — женщины-то какие!"Груди твои, как два
белых козленка! лоно твое…"ффу!
В обществе, главным образом, положено было избегать всякого слова о превосходстве того или другого христианского исповедания над прочими. «Все дети одного отца, нашего Бога, и овцы одного великого пастыря, положившего
живот свой за люди», было начертано огненными буквами на
белых матовых абажурах подсвечников с тремя свечами, какие становились перед каждым членом. Все должны были помнить этот принцип терпимости и никогда не касаться вопроса о догматическом разногласии христианских исповеданий.
Дернуло спину, потом вдавило
живот — и ровно застучали колеса по
белому камню: въехали на шоссе. Лошадь пошла шагом, и сразу стало тихо, светло и просторно. В лесу, когда мчались, все казалось, что есть ветер, а теперь удивляла тишина, теплое безветрие, и дышалось свободно. Совсем незнакомое было шоссе, и лес по обеим сторонам чернел незнакомо и глубоко. Еремей молчал и думал и, отвечая Колесникову, сказал...
Кербалай, маленький, юркий татарин, в синей рубахе и
белом фартуке, стоял на дороге и, взявшись за
живот, низко кланялся навстречу экипажам и, улыбаясь, показывал свои
белые блестящие зубы.
Глазки, смотревшие вообще сонливо, проявляли также оживление и беспокойство по утрам и вечером, когда мисс Бликс брала Пафа за руку, уводила его в уборную, раздевала его донага и, поставив на клеенку, принималась энергически его мыть огромной губкой, обильно напитанной водою; когда мисс Бликс при окончании такой операции, возлагала губку на голову мальчика и, крепко нажав губку, пускала струи воды по телу, превращавшемуся тотчас же из
белого в розовое, — глазки Пафа не только суживались, но пропускали потоки слез и вместе с тем раздавался из груди его тоненький-тоненький писк, не имевший ничего раздраженного, но походивший скорее на писк кукол, которых заставляют кричать, нажимая им
живот.
Боль, тебе говорю, в
животе непереносная, а все гуду. И так целую ночь целехонькую на мне тарабанили; целую ночь до
бела до света была я им, крещеный человек, заместо тарбана; на утешение им, бесам, служила.
Он был в культурном мундире и в культурных
белых штанах; лицо его, напоминавшее морду красивейшего из мопсов, выражало сильнейшее утомление; щеки одрябли, под глазами образовались темные круги;
живот колыхался, ноги тряслись.
Уже рассвело и взошло солнце, засверкал кругом снег, а он все стоял поодаль и лаял. Волчата сосали свою мать, пихая ее лавами в тощий
живот, а она в это время грызла лошадиную кость,
белую и сухую; ее мучил голод, голова разболелась от собачьего лая, и хотелось ей броситься на непрошенного гостя и разорвать его.
Нога, другая нога — неужели все кончено? Нерешительно раскрывает глаза и видит, как поднимается, качаясь, крест и устанавливается в яме. Видит, как, напряженно содрогаясь, вытягиваются мучительно руки Иисуса, расширяют раны — и внезапно уходит под ребра опавший
живот. Тянутся, тянутся руки, становятся тонкие,
белеют, вывертываются в плечах, и раны под гвоздями краснеют, ползут — вот оборвутся они сейчас… Нет, остановилось. Все остановилось. Только ходят ребра, поднимаемые коротким, глубоким дыханием.
— Тпррр! — строго сказал Калашников и сел на свою лошадь; одна половинка ворот была отворена, и около нее навалило высокий сугроб. — Ну, поехала, что ли! — прикрикнул Калашников. Малорослая, коротконогая лошаденка его пошла, завязла по самый
живот в сугробе. Калашников
побелел от снега и скоро вместе со своею лошадью исчез за воротами.
Степенно шаркая калошами по плитяному полу, Иван Вианорыч пробрался на свое обычное место, за правым клиросом у образа Всех Святителей, которое он, по праву давности и почета, занимал уже девятый год. Там стоял, сложив руки на
животе и тяжело вздыхая, рослый бородатый мужик в
белом дубленом тулупе, пахнувшем бараном и терпкой кислятиной. Со строгим видом, пожевав губами, Иван Вианорыч брезгливо тронул его за рукав.
Он был невысок ростом и так худ, что при раздевании у него каждое ребро вылеплялось, а
живот втягивался, и все его слабосильное тельце,
белое и чистое, походило на тело десятилетнего несложившегося мальчика.
Скоро из дверей выходит уже набеленный, нарумяненный и одетый в
белый кафтан Псару. Выражение лица у него кислое, он держится за
живот. Каменщики затихли и низко кланяются Псару.
Баба с двойным, перетянутым
животом и с глупым озабоченным лицом вошла в зал, низко поклонилась графу и покрыла стол
белой скатертью. За ней осторожно двигался Митька, неся закуски. Через минуту на столе стояли водка, ром, сыр и тарелка с какой-то жареной птицей. Граф выпил рюмку водки, но есть не стал. Поляк недоверчиво понюхал птицу и принялся ее резать.
Грябов снял сапоги, панталоны, сбросил с себя
белье и очутился в костюме Адама. Отцов ухватился за
живот. Он покраснел и от смеха и от конфуза. Англичанка задвигала бровями и замигала глазами… По желтому лицу ее пробежала надменная, презрительная улыбка.
Она вытянула
белые руки перед
животом».
По опушке леса крадется маленький сутуловатый мужичонок, ростом в полтора аршина, в огромнейших серо-коричневых сапогах и синих панталонах с
белыми полосками. Голенища сапог спустились до половины. Донельзя изношенные, заплатанные штаны мешками отвисают у колен и болтаются, как фалды. Засаленный веревочный поясок сполз с
живота на бедра, а рубаху так и тянет вверх к лопаткам.
Глядя, как околоточный делал озябшими, растопыренными пальцами под козырек, глядя на его нос, мутные глаза и башлык, покрытый около рта
белым инеем, все почему-то почувствовали, что у этого околоточного должно болеть сердце, что у него втянут
живот и онемела душа…
Овца забилась, ее ясные, глупые глаза заворочались, мимо руки бурята ползли из
живота вздутые
белые внутренности.
Прослышал купеческий сын от соседской прачки, будто в слободе за учебной командой древний старичок проживает, по фамилии Хрущ, скорую помощь многим оказывает: бесплодных купчих петушиной шпорой окуривал, — даже вдовам и то помогало, — от зубной скорби к пяткам пьявки под заговор ставил. Знахарь не знахарь, а пронзительность в нем была такая: за версту индюка скрадут, а ему уж известно, в чьем
животе белое мясо урчит.
Патер опустился на кресло около маленького стола и сложил свои
белые, выхоленные руки на
живот.
Смотритель к нему на рысях подлетает, наливной
живот на ходу придерживает, циферблат
белый, будто головой тесто месил… Он за все отвечает, как не обробеть. К тому ж со дня на день ревизии они ожидали, писаря из штаб-фронта по знакомству шепнули, что, мол, главный санитарный генерал к им собирается: госпиталь уж больно образцовый.
Он был в синем мундире, раскрытом над
белым жилетом, спускавшимся на круглый
живот, в
белых лосинах, обтягивавших жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах.